Одинокая блондинка желает познакомиться, или Бойте - Страница 83

По мере перечисления имен у меня в голове один за другим всплывали светлые образы незабвенных античных куртизанок. Назрел законный вопрос: чем же эта дамочка сумела так отличиться и кому так досадила, что ее наградили подобным списком?

– Вы знаете, мне будет очень сложно запомнить ваши изумительно красивые имена, – подлила елея. – Вы мне их не запишете?

– Вот молодежь беспамятная пошла! – возмутилась Клепа. – В мою моло… раньше с лету все запоминали. Ладно, напишу для невежд, а ты пока трудись!

– Спасибо, – поблагодарила я. Задала следующий вопрос: – А что мне надо делать с этой немного подванивающей кучей? Постирать?

– Сплести пряжу, – ответствовала хозяйка дома, копаясь в бездонных карманах одеяния и вытаскивая один клочок бумажки за другим, бормоча под нос: – Так… здесь титулы начальника базара, это – имена жены начальника базара, здесь – тещи пятой жены начальника базара… А, вот оно! – Мне всучили помятую шпаргалку с детскими каракулями, на которой было нацарапано: «КлИопаДлаМИСалинаАспаСияФИоТоравДуЛия».

– Уважаемая старшая жена, простите мое вопиющее невежество, но я даже не представляю себе, как это делается, – крутила я в руках сомнительную цидулку и старалась не заржать на «клиопадлу».

– У-у-у, р-растяпа! – охарактеризовала меня «Вдулия». – И откуда у нонешней молодежи руки растут, помилуй меня Демиурги?

– Из плеч, – пожала я этими самыми плечами. – Меня совсем другому дома учили…

– По чужим мужьям шастать и в гаремы напрашиваться, о порождение змеи? – желчно поинтересовалась единственная супруга бочонка с салом, вытаскивая на середину комнаты станок для пыток. – Гляди, о глупая дочь лысого брадобрея… Берешь вот это, вставляешь сюда, крутишь ногой, ссучиваешь нитку, наматываешь на веретено. Понятно?

– Нет, – честно призналась я, с интересом рассматривая, как плодотворно труд действует на человека. – Можете еще повторить?

Допоказывались мы до того момента, когда закончилась пряжа. У Клепы так ловко получалось ее ссучить, стоило лишь сделать недоуменное лицо и продемонстрировать свою профнепригодность, вставляя по ходу дела лестные эпитеты в ее адрес!

Когда хозяйка обнаружила, что демонстрационный материал закончился, то вызвала помощников и приказала принести еще один мешок вонючего сырья, после чего мы продолжили: она показывать, а я «учиться». Меня эта ситуация только развлекала. Несколько раз Клепа пыталась настойчиво усадить нерадивую помощницу на свое место и припрячь к работе, но, тоскливо глядя на печальные результаты моего постижения народных ремесел, громко вздыхала и снова целеустремленно начинала преподавать трудную науку прядения.

Стремительно таял южный вечер, освещенный тусклым оранжевым огоньком масляной лампы, задумчивый и тревожный. Когда я в очередной раз подняла голову, глянув в окно, – на землю опустилась бархатная ночь. Из окна потянуло ароматами цветов и прохладой. Сад заволокло серебристым туманом. Индюки, куры и домашние животные давно затихли, только в соседнем переулке изредка коротко взлаивала заскучавшая от долгого дневного безделья шавка.

Спустя какое-то время учительница встала, с трудом разогнув поясницу и пробормотав:

– Тяжелое это дело, учить молодежь уму-разуму! – Кряхтя, она вышла за дверь, не забыв добавить: – Завтра продолжим!

– Всенепременно! – согласилась я, совершенно не собираясь у нее учиться.

Скромно перекусив ужином из куска ячменной лепешки, сыра и острого соуса и запив это удовольствие горячим чаем, я расположилась на ночлег. Кровать была узкой, а матрац – жестким и пыльным. Впрочем, в оправдание хозяйки могу заметить, что простыни были белоснежными, накрахмаленными и пахли свежестью.

Но предварительно не забыла размотать фикакус. Сняв животное с шеи, я пропихнула через решетку в окно и отправила его в сад, подышать свежим воздухом. Разделавшись с животноводством, я улеглась и долго думала над вопросом всех времен и народов: «Что делать?» Ответ на него так и не нашла, уснув без задних ног. Слишком измучил тяжелый день, наполненный чередой событий.

Утро встретило меня зябкой промозглой сыростью, мелодичными трелями жаворонка и окриком: «Подъем!» – раздавшимся над ухом.

– Вам бы прапорщиком стать! – проворчала я, разлепив глаза и узрев нависшую надо мной домомучительницу с зажатыми в кулачке песочными часами.

– Это кто? – подозрительно поинтересовалась Клепа, внимательно следя за песочной струйкой, пока я экипировалась.

– Ну-у… это такой мужчина, который муштрует молодых воинов и учит их жизни, – попыталась емко и кратко охарактеризовать широкие и не совсем понятные далекому от армии человеку обязанности прапорщика.

– А-а-а… десятник, – довольно закивала головой хозяйка. Расплылась в мечтательной улыбке. – Это я запросто могу! – Тут же рявкнула: – А ну марш на кухню, бездельница! Солнце уже высоко, а ты в постели прохлаждаешься!

Отконвоировав меня на кухню и распорядившись о завтраке, Клепа приставила меня к важному делу – чистить яблоки для сушки.

Приставить-то она меня приставила, но кто ж их чистил? Естественно, она! После того как я «нечаянно» перепутала тазик, полный нарезанных ломтиков, с помойным ведром и пару раз попыталась зарезаться ножом для чистки фруктов, Клепа с тяжелым вздохом отобрала у меня все опасные предметы и принялась обучать домашнему хозяйству.

Под моим чутким руководством и слушая многочисленные подбадривания, она с успехом справилась с поставленной задачей, и мы приступили к следующему важному делу. Нам предстояло выковырять косточки у вишни.